Французский след на Карельском перешейке
Французский след в Выборге – это гранитные колонны, вырубленные по заказу О. Монферрана для строительства Исаакиевского собора, и, увы, затонувшие в Выборгском заливе. Несколько лет назад их подняли и выставили у подножия бастиона Панцерлакс. Как рассказал директор ВЦ «Эрмитаж-Выборг» Александр Костенко, получился новый туристический объект, своеобразный музей под открытым небом.
Вырубку гранитных монолитов для колонн соборов Санкт-Петербурга вели в каменоломне Пютерлакс недалеко от Выборга, отличавшейся большим запасом качественного гранита. Впервые посетив это место Монферран писал: «Удивление, которое мы испытывали, когда увидели… гранитные скалы, было, конечно, велико, но оно сменилось прямо восхищением, когда позже мы любовались в первом карьере семью необработанными еще колоннами…»
Работами на каменоломне вначале руководил купец Самсон Суханов, который также рубил Ростральные колонны и столпы Казанского собора, а потом подряд перешел купцу Шихину.
Колонны розового гранита и каменные блоки были обнаружены несколько лет назад у северо-восточного побережья Выборгского залива в бухте Балтиец в 50 -70 м от берега. Здесь же были найдены остатки затонувшей деревянной баржи XIX века, очевидно, перевозившей заготовки колонн в Санкт-Петербург.
С юго-западной стены бастиона Панцерлакс хорошо просматривается грузовой порт Выборга, его терминалы. Кстати, один из них – винный. Сюда по морю привозят цистерны с вином из Франции, и это еще одна ниточка, связывающая нас со страной гурманов.
А если серьезно, то «французских» объектов в городе гораздо больше, и они сейчас активно изучаются специалистами, и постепенно вплетаются в канву экскурсионных программ не только Карельского перешейка, но и всей Ленобласти.
На конференции «Французский след в Ленинградской области», прошедшей на днях в Выборге, прозвучало немало интересных идей по поводу организации экскурсионных программ на заданную тему. В ней приняли участие представители профильных комитетов, общественных организаций в области туризма, участники рынка Ленобласти и Выборгского района.
В частности, профессор кафедры проектного управления в сфере культуры СПбГИК Галина Лескова, возглавившая проект по изучению «иностранных следов», заказанный комитетом по культуре и туризму Ленобласти, рассказала, как шла работа по созданию цикла туристско-экскурсионных маршрутов «Культурный интернационал Ленинградской области».
По ее мнению, обращение к этой теме и достойно представленные экскурсионные программы могут вызвать интерес со стороны российских и иностранных туристов.
Были разработаны туристические карты пяти маршрутов: Финский, Шведский, Французский, Немецкий, Итальянский, показывающие конкретные этнокультурные «следы», оставленные представителями этих стран в Ленинградской области.
Переселение иностранцев в Россию было связано с процессами миграции из-за бушевавших на континенте войн, революций, разгула эпидемий, голода и всевозможных гонений. Люди продвигались в поисках работы, службы, славы на новые восточные земли.
Например, после Французской революции 1789-1794 гг. в Санкт-Петербурге появились эмигранты-аристократы: потомственные военные семьи де Ливрон, д’Анжу, де Сукатон, Жерве. В Санкт-Петербурге в 1793 году жил граф Карл д’Артуа, будущий французский король Карл X; посланник Франции в Константинополе, писатель и историк граф М.-Г. де Шуазель-Гуффье, который предпочел в 1791 году уехать в Россию, где стал президентом Академии Художеств и другие представители славных фамилий.
Влияние французской культуры на Россию признается многими специалистами. Оно привело к различным изменениям: в образовании, искусстве, литературе, языке и быте.
Взаимодействие русской и французской культур связано с именами русских императриц Елизаветы Петровны и Екатерины II, но почва для этого была подготовлена в годы царствования Петра I. Сразу после основания Санкт-Петербурга на берегах Невы появились французские ремесленники, архитекторы, скульпторы, люди искусства. Например, Жан-Батист Леблон, три года прослуживший главным городским зодчим, и разработавший первый генеральный план города, с центром на Васильевском острове.
Царь-реформатор неоднократно бывал во Франции и всегда стремился перенять лучший опыт и мастеров, он весьма удачно воспользовался ситуацией безвременья после смерти Людовика XIV.
Итак, в 1716 году, вследствие усиленной вербовки царскими агентами в Петербург прибыла группа, состоящая из нескольких десятков французских мастеров и ремесленников.
История сохранила для нас имена людей, которые оказали непосредственное влияние на развитие, а в некоторых случаях и на становление русского искусства: архитектор Ж.-Б. Леблон, художник Л. Каравак, многопрофильный мастер Н. Пино, выполнявший работы архитектора, художника по интерьеру и ювелира. Вместе с Н. Пино приехала группа французских мастеров прикладного искусства, которые выполняли многочисленные заказы совместно с русскими учениками (столяры, краснодеревщики, позолотчики, обойщики, мастера-ювелиры), а также более десятка ткачей, которые составили ядро Петербургской шпалерной мануфактуры.
Русское правительство предоставляло иностранным специалистам привилегии, в частности, освобождение от пошлин и налогов, выделение площадок под строительство собственного дома. Так, в результате массового приезда французских мастеров в Петербурге на Васильевском острове образовалась Французская слобода, строились католические храмы, культивировалась французская кухня, быт, образ жизни. Многие дворянские семьи с удовольствием нанимали французских гувернеров. В результате, повседневный русский язык обогатился как минимум на 2 000 французских слов.
Безусловно, свои усадьбы в окрестностях Петербурга дворяне тоже строили с привлечением французских мастеров, разбивали французские сады. Как это выглядело в натуре и сегодня можно увидеть в восстановленных усадьбах Ленобласти: Голицыных-Строгановых «Марьино» (Тосно), и Трубецких «Елизаветино» (Дылицы), Николаи «Монрепо» в Выборге.
В ходе конференции была презентована карта-буклет «Французский след в Ленинградской области» с описанием туристического маршрута по Карельскому перешейку, который в точности повторила наша группа – федеральные и региональные представители туристской отрасли, СМИ и блогеры.
После деловой части участники инфотура были приглашены на обед в исторический ресторан Эспиля, который возродился из пепла в 2016 году на том самом месте, где в середине XIX века впервые появилось очаровательное заведение во французском вкусе.
Выборгские власти решили засыпать крепостной ров вдоль Торкельской улицы и разбить парк-эспланаду, по образцу популярного хельсинкского парка Эспланада. Модное и любимое горожанами место отдыха требовало наличия ресторана, и он был построен на фундаменте разобранного бастиона Эуроп (Эуряпя). Деревянное сооружение вскоре сгорело, и на его месте появлялось еще пара вариантов. Тот, что мы видим сегодня больше напоминает «Эспланад-павильон» (постройка 1890 г., арх. Й.Б. Бломквист), схожий с аналогичным хельсинкским рестораном «Esplanadikappeli» – легкое, почти воздушное парковое сооружение, утопающее в зелени и цветах.
В начале прошлого века это был крупнейший выборгский ресторан, дорогой, но весьма популярный у публики, благодаря хорошей кухне и ежедневным концертам. Популярен он и сегодня. До начала пандемии его даже посетила вдова последнего финского владельца «Эспиля», 92-летняя Эльзе Сеппя и осталась очень довольна преображением.
Безусловно, самый «французский объект» Выборга, да и всей Ленинградской области – парк Монрепо. Свое название он получил с легкой руки принца Фридриха Вюртембергского в память о швейцарском имении, где он жил в юности. Принц был обижен немецкой родней и обласкан Екатериной II, которая взяла его на должность выборгского наместника. В Выборге Фридрих появился уже в 1784 году, получив дворец на Соборной площади и загородную резиденцию Шарлоттенталь. Новое французское название Монрепо («Mon Repos») означает – «Мой отдых». Принцу очень полюбилась строгая красота северной природы, он писал: «Я наслаждался бы своим поместьем куда более, если бы погода была лучше, но весь май лил дождь, и все же постройки и сад очаровательны».
После Фридриха Вюртембергского владельцем Монрепо становится Людвиг Генрих Николаи, приглашенный в Россию для воспитания великого князя Павла Петровича. Так начиналась его 30-летняя служба при российском дворе, завершившаяся на посту президента Петербургской Академии наук.
150 лет 5 поколений семьи Николаи владело именем Монрепо, их герб и сегодня украшает готическую арку-ворота в парк. Для обустройства усадьбы приглашались лучшие архитекторы из Санкт-Петербурга, в том числе Огюст Монферран – уроженец Парижа. Маэстро прожил в России 42 года, из них сорок лет посвятил строительству Исаакиевского собора. Известно, что в 1820-х гг. архитектор принимал участие в проектировании парковых построек Монрепо, в частности, источника «Нарцисс» (сейчас находится на реставрации).
А еще, из розового гранита здешних скал по приказу Монферрана были вырублены монолит и все части пьедестала Александрийской колонны.
В программу инфотура-тура «Французский след в Ленинградской области», организованного ГБУ Ленобласти «Информационно-туристский центр» в рамках проведения в 2021 году перекрестного года межрегионального сотрудничества России и Франции, были включены еще две локации – остров Коневец и Приозерск. Связаны они с именем знаменитого французского писателя, большого любителя приключений Александра Дюма, который в 1858 году отправился в путешествие по России, подробно описывая каждый свой день. Погостив в столице, он решил ознакомиться с окрестностями. Сел на рейсовый пароход и поплыл по Неве и Ладожскому озеру.
Вообще, чтобы отважиться на путешествие в XIX веке, как это сделал Дюма со товарищи, надо было быть очень смелым и непритязательным человеком. Как следует из путевых записок писателя, они плыли на переполненном судне, спали прямо на скамьях, ночевали в монастырской гостинице на очень неудобных кроватях: «Думал, что ничего не может быть более жестким, чем кровати графа Кушелева. На Коневце понял, что ошибался, и кровати острова превосходят в этом ложа виллы Безбородко». Однако, Дюма был настоящим путешественником, он везде старался увидеть и прочувствовать главное – лез в ладожскую воду, дабы помочь монахам вытаскивать невод, охотился на нерпу, и, конечно, гулял, изучал остров.
Мы попробовали увидеть знаменитую обитель на Коневце глазами знаменитого французского писателя. Для начала нас пригласили в трапезную дегустировать местную рыбку, которая более других кушаний впечатлила господина Дюма. Нас тоже:))
Экскурсию по Коневскому Рождество-Богородичному монастырю провела для нас архивариус Анна Воскресенская. По ее словам, недавний прилив инвестиций позволил не только восстановить историческую часть, но и создать мощную современную инфраструктуру обители. Для сравнения, она приводила путевые заметки А.Дюма о Коневце и показывала нам, как выглядят описанные объекты сегодня. Разница колоссальная!
Мы прошли по тому же маршруту, что и французский классик в 1858 году: от монастыря вглубь острова по аллее, мимо кладбища, через поле, спустились по крутым лесным ступеням и «оказались в глубине небольшой долины, очарование которой не передать ни пером, ни кистью…. Посреди этой небольшой долины высится утес с часовней св. Арсения. Все, что смогли вытянуть из нашего гида относительно Конского камня и св. Арсения, это то, что утес назван так, в связи с жертвоприношением здесь лошадей древними финляндцами до их обращения в христианство. В отношении св. Арсения не удалось узнать ничего кроме того, что он умер мучеником. Если бы я отважился на суждение о свершившемся мученичестве там, где стоит часовня, то сказал бы что святой погиб от комаров. Нигде в мире я не встречал такого множества этих мерзостных насекомых. Нельзя было оставаться на месте даже мгновение…».
Французы, как обычно, спаслись бегством, тем не менее, были покорены островом. Дюма писал: «На пригорке узнается церковь, открываются пленительные дорожные просветы в голубых и белесых от густых испарений тонах, что объясняет мечтательность финской поэзии… Ничего подобного я не видел с тех пор, как нахожусь в России. Я мог бы подумать, что оказался в Швейцарии…».
Дальше наш путь лежал в Кексгольм (ныне Приозерск), упоминаемый Дюма-отцом в путевых записках о путешествии в Россию.
Главная достопримечательность города – крепость Корела на закате у кого угодно взбудоражит воображение!
Не удивительно, что А. Дюма назвал ее «замком» и предположил, что тут должен быть тайный подземный ход. Автор истории о Железной маске, возможно, и в России искал сюжеты для новых романов, но нашел очередного прототипа своего героя. Как известно, в подвале круглой башни 20 лет томился таинственный узник. Однажды с ним имел долгую беседу Александр I, после чего приказал переселить арестанта в город, но оставить под надзором. Кем был этот человек, и что он сказал царю, так и не удалось выяснить. Говорят, пленника похоронили на кексгольмском кладбище, а на могильной плите написали: «Безымянный».
Судя по путевым заметкам Дюма-отца, Кексгольм, запомнился ему в том числе своими видами – он вспоминал о том, как плыл с перевозчиками по Вуоксинскому разливу, и, видимо, так же, как и мы любовался восхитительно-яркими отражениями.
Из Кексгольма французский след Александра Дюма ведет в поселок Кузнечное на самом краю нынешнего Приозерского района. «Гранитные скалы с очертаниями самыми фантастическими» напомнили писателю пейзажи «самого гористого из кантонов Швейцарии». Далее он оправился в Карелию.
Помимо А.Дюма, в Ленинградской области “наследили” следующие представители французской нации: А.Д. Кантемир, К.Г. Нассау-Зиген, Л.Ф, Сегюр, И.И. Траверсе, Ф.Ф. Белль, О. Монферран, А. Дюма, Д.Е. Богарнэ, Ж.С. Леганье, Н.Л. Бенуа, Л.Н. Бенуа, Б.В. Вильде и др.
Многие из них написали немало лестных отзывов о России, как, впрочем, и критические замечания – тоже. Сегодня они представляют большую ценность для исследователей, так как создают объективную картину русской действительности прошлых веков.
Хочется отметить, что разработчики маршрута “Французский след” затронули очень богатый и разноплановый исторический пласт. Уверена, на этом поприще нам предстоит сделать еще немало открытий.